исследование по идентичности Запада
предыдущая здесь
Иоганн Вольфганг Гете (1749 – 1832) считается величайшим немецким писателем. Британская энциклопедия пишет о нем:
Гете — единственная немецкая литературная фигура, чей кругозор и международный статус равны уровню ведущих философов Германии, которые часто опирались на его произведения и идеи.
Таланта у Гете не отнять; вопрос в том, что за идеи он высказывал и какие ведущие философы на эти идеи опирались.
Потому что, к примеру, Маркс, величайший немецкий философ, на идеи Гете не опирался. А вот ведущие интеллектуалы Третьего Рейха очень даже оперлись на идеи Гете.
Гете в фашистской Германии был провозглашен образцом немецкости.
В то же время произведения Шиллера гитлеровцы запретили.
Шиллер как философ
Шиллер и Гете дружили. Однако их отношения были не такими сахарными, как это описывается в википедии.
Фридрих Шиллер (1759 – 1805) — великий немецкий поэт, драматург, философ.
Все знают Шиллера как писателя, но как философ он, к сожалению, недооценен. Шиллера по-настоящему понимали и ценили лишь в СССР.
Существует много мемуаров о жизни в СССР первой половины 20-го века, где упоминается об особом восприятии творчества Шиллера советскими людьми.
Особенно Шиллер был востребован в Советской России в послереволюционный период. Накалённая историчность Шиллера, его восприятие истории как восходящего процесса, были созвучны широким массам.
В мемуарах описывается, как практически неграмотные крестьяне и рабочие шли в театры, чтобы посмотреть постановки Шиллера “Дон Карлос” и “Вильгельм Телль”.
Огромным вкладом Шиллера в мировую философию являются его работы по эстетике и этике.
***
Как философ, Шиллер во многом разделял воззрения Канта, но и критиковал Канта тоже.
Иммануил Кант (1724 – 1804) — немецкий философ и один из основных мыслителей эпохи Просвещения.
Дело в том, что Кант вслед за философами античности, противопоставлял материальное идеальному, тело душе.
Из этой исходной позиции Кант противопоставил чувственное разумному, с чем Шиллер не мог согласиться.
Этика Канта, собственно, является частью Просвещения. Эпоху Просвещения также называют эпохой Разума, когда рациональное было возведено чуть ли не в культ.
Просвещение интеллектуально оформляло западную версию модерна, то есть капитализм.
В отличие от феодального общества, в буржуазном обществе религия стала сдавать свои позиции. Всё большее количество людей отходили от религии и обращались к научным знаниям.
Поэтому возникла необходимость разработать не религиозный, а светский моральный регулятор. Этику для общества модерна взялся разработать Иммануил Кант.
Кантовская этика в двух словах сосредоточена вокруг того, что Кант называет категорическим императивом, действующим на всех людей, независимо от их интересов и желаний.
Этическая система Канта это одна из этик долга, в которой люди обязаны соблюдать моральную систему. Кант верит в универсальные нравственные законы, которым человек обязан следовать при любых обстоятельствах; неважно, принесет ли это хорошие или плохие последствия: вы должны выполнить свой долг, несмотря ни на что.
Кант считает аморальным делать что-то, что кажется неразумным/нежелательным. Этот императив похож на Золотое правило христианской этики:
И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними. (Лк. 6: 31-36)
С точки зрения Канта, при рассмотрении того, будет ли определенное действие хорошим или нет, подумайте, что произойдет, если все примут то же решение, что и вы.
В качестве примера можно привести следующие обоснования своих действий:
Никогда никого не обижай и не убивай.
Если бы все начали причинять боль и убивать всех остальных, человечество было бы уничтожено очень быстро.
Никогда не кради.
Если бы все просто воровали все, что хотят, общество рухнуло бы, и никто не был бы в безопасности.
Всегда помогай нуждающимся в помощи.
Если мы все будем помогать друг другу, когда мы очень нуждаемся в помощи, человечество сможет процветать.
Слабое место кантовской этики в том, что Кант теоретизирует этику, определяя этические нормы в соответствии с нормами мира, где каждый человек полностью рационален, и потому все в этом мире всегда поступают нравственно. Но в нашем мире всё не так.
Например, стоит ли лгать, чтобы защитить кого-то? Согласно этике Канта, ложь всегда запрещена, какими бы ни были обстоятельства.
По этике Канта, вам вообще не нужно будет лгать, потому что в идеальном мире никто не будет пытаться причинить кому-то вред.
Однако в реальности всё обстоит не так. В этом смысле философия Канта противостоит консеквенциалистской этике, утверждающей, что нравственность действий зависит от их последствий.
Например, в консеквенциалистской системе мы могли бы сказать, что лгать гитлеровским наци, чтобы помешать им найти антифашистов — это хорошо.
В философии Канта мы не имеем права лгать гитлеровским наци, чтобы спасти антифашистов. По Канту, вы не должны оправдывать нарушение одного из правил, вытекающих из категорического императива только потому, что в определенных обстоятельствах это могло бы привести к лучшему результату.
Таким образом, этика Канта не предназначена быть практической, она в основном теоретическая. На это качество этики Канта обращал внимание Шиллер.
***
Хотя Фридрих Шиллер высоко ценил Канта за то, что он основывал источник морали на разуме человека, а не на боге, он также критиковал Канта за то, что его построения лишают человека автономии, пойдя против его чувственного «я»; что ведет к разрушению целостности личности.
Люди не добродетельны от природы, говорил Шиллер. Человека надо воспитывать, и эстетическое развитие личности, то есть формирование способностей восприятия и понимания прекрасного в искусстве и жизни, очень важно.
Шиллер считал, что Просвещение, в рамках которого развивал свою философию Кант, не уделяет должного внимания эстетическому воспитанию человека.
В 1793 году Шиллер пишет работу Письма об эстетическом воспитании.
К слову, в этой работе Шиллер, задолго до Маркса, анализирует развивающиеся капиталистические отношения, указывая на то, что разделение труда и отчуждение человека от результатов его труда пресекает развитие человеческой личности.
Шиллер предрекает, что
Течение событий придало духу времени направление, которое все более и более угрожает удалением его от искусства идеала.
Выгода является великим кумиром времени, которому должны служить все силы и покоряться все дарования.
О чем говорит Шиллер – ценности производны от цели. Если у тебя цель выгода, то место идеалов в капитализме займут интересы.
Идеалы и этика это единая сущность.
Интересы и этика это разные сущности.
Если нет идеалов, то остаются лишь некоторые реликты (типа религии), которые затем разлагаются в полный распад. В результате ничто уже не может остановить зло. Зло начинает свое господство.
Шиллер ввел концепцию прекрасной души, в которой рациональные и нерациональные элементы внутри человека находятся в такой гармонии, что человеком могут руководить исключительно его чувствительность и склонности.
Эту прекрасную душу человека, по Шиллеру, должна создавать культура. Только культурная среда может сделать человека добродетельным.
Что касается разума, то разум не должен быть оторван от культуры, как это делает Просвещение. Большая ошибка Просвещения, считал Шиллер, заключается в оформлении разрыва между этикой, эстетикой и гносеологией.
Спор Шиллера и Гете
Фауст Гете действует, игнорируя этику. Он идет по головам, он ни на что не смотрит, потому что он хочет стать сверхчеловеком (то есть человеком, переступившим гуманизм) и Дух земли в своем монологе так и называет его – сверхчеловеком:
Ну что ж, дерзай, сверхчеловек!
К чему привело пренебрежение гуманизмом и этикой, человечество увидело на примере фашистских концлагерей, где сверхчеловеки проводили бесконечно жестокие эксперименты над людьми.
Эксперименты с ядами – узникам в пищу добавляли яды и вели наблюдение, как яды действуют. Эксперименты с зажигательными смесями – на тело узников наносили ожоги фосфором и так далее.
Проводивший бесчеловечные научные опыты на людях доктор Зигмунд Рашер (служивший в фашистском концлагере Дахау, гауптштурмфюрер СС, сотрудник Аненербе) – это доктор Фауст, отделивший этику от гносеологии, мораль от процесса познания.
Если ты отделяешь этику от процесса познания, ты создаешь науку, которая не будет служить человечеству, а будет инструментом в руках неких сверхчеловеков.
Но именно этот путь выбрал Фауст и за то, что Гете указал это путь, Гете стал кумиром гитлеровцев.
***
Гете, обрисовывая путь Фауста, обратился к доантичной древности.
Заочный спор Шиллера и Гете состоял в том, что Шиллер говорил Гете – вместо того, чтобы взять из доантичной эпохи самое лучшее для человечества, ты берешь самое худшее, самое губительное для человечества.
Ты обращаешься к первобытным матриархальным культам, к линии Нейт, говорил Шиллер (это я условно, конечно, формулирую суть спора). Но почему ты берешь у Нейт ее самую разрушительную сторону! Когда у доантичной традиции есть и положительная, нужная человечеству сторона.
Шиллер имел ввиду, что доантичный миф, который составлял мировоззрение первобытных культов, был целостным. Этика, эстетика и гносеология до античности не были разделены.
Разделение этики, эстетики и гносеологии было осуществлено античной философией, которая начала осмысливать миф рационально.
Если ты ищешь что-то в доантичной традиции, то бери нераздробленность личности, считал Шиллер. Бери то, что взяли мыслители Ренессанса и создавай не сверхчеловека, а нового человека.
В аргументацию своей позиции Шиллер написал стихотворение Закрытая статуя в Саисе.
Шиллер называет статую в Саисе изображением Изиды, но на самом деле это была статуя Нейт. Однако в широкие массы закрытая статуя в Саисе вошла крылатым выражением “покрывало Изиды”.
Я процитирую стихотворение полностью:
Влекомый страстью и истине, в Саис
Пришел однажды юноша, который,
Стремясь постигнуть тайную науку
Египетских жрецов, уже прошел
Немало ступеней к высотам духа;
Но рвался он вперед неудержимо,
Учитель отвечать не успевал
На все его вопросы. «Чем владею, —
Твердил он, — если не владею всем?
В познанье есть ли много или мало?
Ведь истина — не чувственная радость,
Которой мы, как суммою, владеем:
Порою — меньшей, а порою — большей.
Нет! Истина от века неделима!
Из радуги возьми лишь цвет единый
Иль из гармонии единый звук —
И ты ни с чем останешься, погибнет
Прекрасное единство красок, звуков».
Однажды, так беседуя, они
Вступили в одинокий круглый зал,
Где юноша увидел изваянье,
Покрытое завесой; с изумленьем
Учителя спросил он: «Что таится
Здесь под покровом этим?» И в ответ
Услышал: «Это — истина». — «Возможно ль? —
Воскликнул он. — Я к истине стремлюсь,
А здесь она таится под завесой?»
«Об этом ты спроси богов, — сказал
Ему учитель. — Ни один из смертных,
Так боги молвят, да не смеет тронуть
Священной ткани дерзостной рукой,
Пока ее мы сами не поднимем.
А если человек сорвет ее,
Тогда…» — «Тогда?..» — «Он истину узрит». —
«Какой оракул странный! Неужели
И ты, ты сам не поднял этой ткани?» —
«Я? Никогда! И даже искушенья
Не испытал ни разу…» — «Я не в силах
Тебя понять. Ведь если отделяет
От истины лишь тонкая завеса…» —
«Но и закон! — прервал его учитель. —
Весомее, чем мнишь, завеса эта.
Она, поверь мой сын, для рук легка,
Но тяжела для совести людской».
В раздумье юноша домой вернулся.
Томясь познанья жаждою, без сна
Он мечется, горя, на душном ложе
И в полночь вдруг встает. Неверным шагом,
Непобедимой силою влеком,
Подходит к храму. Здесь, легко и ловко
Одолевая стену, он с нее
Соскакивает прямо в круглый зал.
Достигнув цели, он стоит во мраке,
Со всех сторон объятый тишиной,
И мертвое безмолвье нарушают
Лишь отзвуки шагов по гулким плитам.
Мерцая, через купол проникает
Голубовато-белый луч луны;
И, словно бог, спустившийся на землю,
Под сумрачными сводами блестит
В таинственном покрове изваянье.
Подходит он, дрожат его колени,
Рука сама уж тянется к святыне,
Как вдруг его пронзил озноб и жар,
И он рукой незримою отброшен.
«Несчастный, что ты хочешь сделать? — так
В душе его взывает верный голос. —
Ты божество задумал испытать?»
«Да не коснется этой ткани смертный,
Пока ее мы сами не поднимем», —
Так рек оракул. Но не он ли молвил:
Покров поднявший — истину узрит?»
Нет, будь что будет, я его сорву!
И громко крикнул он: «Хочу увидеть!» —
«Видеть!» —
С насмешкой гулко повторило эхо.
Так он воскликнул и сорвал покров.
«И что ж, — вы спросите, — ему открылось?»
Не знаю. Только полумертвым, бледным
Он утром найден был у ног Изиды.
О том, что видел он и что узнал,
Он не поведал никому. Навеки
Он разучился радоваться жизни;
Терзаемый какой-то тайной мукой,
Сошел он скоро в раннюю могилу…
«О, горе тем, — твердил он неизменно
В ответ на все расспросы, — горе тем,
Кто к истине идет путем вины!
Она не даст отрады человеку».
(перевод Е. Эткинда)
Что сказано в этом стихотворении – во-первых, нельзя ради познания истины отказываться от этики. Познание и этика должны всегда составлять одно целое и фаустианский метод познания путем переступания моральных запретов губителен.
Во-вторых, бедный парень, по всей вероятности увидел божество в ипостаси Горгоны; то есть саму Смерть. С дотварным началом шутить нельзя, предупреждает Шиллер.
продолжение здесь